Величайший кутюрье (Celebration) документальное кино, биография

Режиссер: Оливье Мейру — приз Берлинского кинофестиваля; За ненавистью, Парад Фильм о последних годах, проведенных Ивом Сен-Лораном в качестве креативного директора собственного модного дома, и создание его прощальной коллекции для YSL. Бескомпромиссный и субъективный взгляд на закулисье и рутину творческого процесса, разрушающий миф о великом кутюрье, был в штыки воспринят партнером Сен-Лорана Пьером Берже, после чего фильм запретили к показу на протяжении семи лет. ОЛИВЬЕ МЕЙРУ О РАБОТЕ НАД ФИЛЬМОМ Я провел два с половиной года в самом сердце модного дома «Ив Сен-Лоран». Партнер великого кутюрье Пьер Берже хотел оставить след. Поскольку близился уход Ива Сен-Лорана, он решил организовать по всему миру ряд ярких хеппенингов и событий в честь марки «Ив Сен-Лоран». Я использовал эту серию торжеств, эту «лебединую песнь» в качестве основы для создания драматической арки фильма. Съемки Ива Сен-Лорана были больше всего похожи на попытку снимать одновременно двух разных людей. С одной стороны, есть историческая персона, а с другой — человек в физическом измерении, с головой погруженный в работу. Мне был необходим визуальный прием, чтобы отразить эту двойственность. И тогда у меня появилась идея чередовать черно-белую и цветную пленку. Черно-белые кадры должны были обозначать уже утвердившуюся в истории фигуру, а цветные должны были создать ощущение близости и эмпатии по отношению к хрупкому, но полному энергии человеку, которым он был на момент съемки фильма. Я хотел рассказать о коллективном усилии, которое стоит за славой кутюрье. Дом «Ив Сен-Лоран» — с его швеями, менеджерами и двумя богатейшими людьми во главе — это квинтэссенция французского общества в миниатюре. Со швеями я провел столько же времени, сколько и с Ивом Сен-Лораном. Съемки швей за работой в роскошных залах особняка позволили мне ввести элемент будничности в историю столь головокружительного масштаба. Воплощая рисунки в жизнь, швеи разделяли ту же цель и ту же страсть, что и Ив Сен-Лоран, но видели его самого редко, а если и видели, то издалека, потому что работали этажами выше. Съемки столь близких, но столь различных миров позволили нам рассказать историю этого дома. Для Ива Сен-Лорана смысл всегда был в картинке, но при этом сам кутюрье стеснялся камеры. Работал он, обычно запершись в студии. Как мы могли решить задачу длительных съемок в таких условиях? Мы выбрали подход, очень близкий к работе над документальным кино о дикой природе. В первый день съемок в студии Ива Сен-Лорана мы сели на пол в углу комнаты, стараясь быть максимально незаметными, несмотря на все ограничения, которые влечет за собой съемка на пленку. И стали ждать. Ив Сен-Лоран так и не пришел. Следующие несколько дней мы повторяли попытку, предполагая, что так же, как львы и тигры однажды обязательно приходят к водопою, так и Ив Сен-Лоран рано или поздно вернется к своему столу, чтобы заняться работой над коллекцией. И однажды Ив Сен-Лоран пришел и сел за свой чертежный стол. Он как мог старался не обращать внимания на нас, хотя мы неминуемым образом были достаточно заметными в комнате размером всего 120 квадратных метров. Его пес Мужик бдительно следовал за ним, и Ив Сен-Лоран постепенно привык к нашему присутствию. Даже за работой Ив Сен-Лоран оставался застенчивым и немногословным человеком. Но его взгляд, движения, манера прикасаться к тканям выражали больше, чем можно описать словами. Не было никакого смысла пытаться брать у него интервью. Однажды в Нью-Йорке я все же снимал странное интервью, которое он давал журналистке из ежедневной газеты Le Figaro, задававшей ему вопросы о карьере. Я решил снимать это интервью на черно-белую пленку в полумраке и против света: напряженное лицо Ива Сен-Лорана напротив хорошо знакомой ему журналистки; заметно, как сложно ей было задавать ему простейшие вопросы, — и все это помогло отобразить его глубокую отстраненность от его собственных слов. Ив Сен-Лоран был похож на один из своих призрачных набросков. Я так никогда и не встретил того молодого человека, восходящего художника, горящего творчеством, этого радостного революционера, каким он показан на картинах Энди Уорхола. В то же время Пьер Берже твердо стоял на земле. Моя работа с ним заключалась в том, чтобы избавиться от лоска публичной фигуры и вывести на передний план человека, который держал под неусыпным контролем абсолютно все. Я снимал этого властного человека, пытаясь уловить его подлинную детскую сторону. Он был готов на все, чтобы защитить свою мечту. Его энергия, гордость, порывы бешенства, его бесчестность, его гнев становились трогательными и комичными. Когда Пьер Берже сердился, он начинал походить на вспыльчивого французского комедийного персонажа, которого играл Луи Де Фюнес. Мне удалось узнать Ива Сен-Лорана, так и не поговорив с ним. С другой стороны, с Пьером Берже мы беседовали много раз. Форма этого фильма, история, которую он рассказывает — это отражение того, что я пережил и успел увидеть, пока был с ними на протяжении этого времени.