Красотища прошлого. Выпуск 10-й. Сумароков

Тонкий эстет, изощренный гурман и лощеный сноб Константин Аристократников-Ретроградников торжественно пропагандирует печальные уроки судьбы классика русской дворянской культуры XVIII столетия Александра Петровича Сумарокова, чей красноречивый пример остается предостерегающим напоминанием и для нынешних поколений отечественных литераторов. СУМАРОКОВ На что писателя отличного мне честь, Коль нечего ни пить, ни есть? А. П. Сумароков Ментор Муз, бич российских пороков, Что-то нынче хандрит Сумароков. Вновь в осенней провьюженной мгле Опорожненный штоф на столе, А над штофом хозяин сердитый – Без тупея, в шлафроке, небритый, Крепко голову стиснул в руках, Чтобы глуше стучало в висках. Где свеча – запалить ее к ночи? В спертом духе жилища не хочет Разгораться недужный огонь, Озаряя сухую ладонь, Узловатые синие жилы И дрожание пальцев без силы. Костяная мозоль на одном – След, оставленный верным пером. Ведь пииты суровы, упрямы, А мозоли достались, как шрамы И культи ветеранам полка. Служба Музам трудна и горька. Пусть зоилы заходятся злостно Клеветой: мол, перо его жестко, Нет в твореньях души, и привык Стих калечить угрюмый старик. Что ж они, если даже царица, (Так не стала покамест Фелицей) В просвещенном величьи своем Слышать боле не хочет о нем И поверх неотступных прошений, На строптивость его в раздраженьи: «Сумароков, – черкнула сама, – Был и будет всегда без ума!» Кто поймет, что, тщеславьем не бредя, Он не токмо лишь автор трагедий, Суховатых, и вправду, порой, Но что сам он – их главный герой. Каждый стих там – ни больше, ни меньше – Капля крови, отравленной желчью, Чем писал он заместо чернил, Когда в высях парнасских парил Над ничтожеством здешнего мира, Разражаясь горячей сатирой, Обличая превратный сей свет, Где в делах справедливости нет. И каков же итог всему вышел? – От театра оставлен, обижен, Убедившись в житейской тщете, Смотрит ныне в лицо нищете. Он всё чаше и крепче не в духе, Горше ищет забвенья в сивухе. Наплевать! Пусть глазеют все, как Ходит в Аннинской ленте в кабак Он – действительный статский советник, Кавалер, а по Музам – наследник Славы древних, снискавший венец, Как театра в России отец!.. Что ж с того? Где ты, слава у россов? Неприятель его, Ломоносов, Уж куда был могуч и матер, – Ан, ввязавшись с пигмеями в спор, Надорвался в борьбе да и помер, Труд не кончив... Где выход-то, кроме Водки? Как забулдыга Барков, Похабенью бесить дураков? Горделивым ханжам лицемерным, Наловченным скрывать свою скверную, От души надавать оплеух, Вместо Муз выставляя им шлюх? Нет, сколь раны бы в сердце ни ныли, Не унизит достоинства штиля! Пусть, вдвойне от сарказма остро, Напоследок послужит перо. «Коль ни чувства, ни смысла, ни вкуса Не потребно, – расстанемтесь, Музы! Честно вам послуживши, сейчас Ваш пиит оставляет Парнас. Нет ни силы уже, ни желанья Сочинителя гордое званье, Как постылое бремя, нести И участья не видеть. Прости, Отпусти меня с миром, Россия. Отзовутся пииты другие, И в судьбы моей черные дни Пусть перо мое примут они. Пусть дерзают, исполнясь надеждой, Что их имя подхватит прилежно, Громкой славою ширясь, молва, Будет память по смерти жива, Тень в далеком потомстве лаская Слабым эхом... А я умолкаю. С веком нынешним проигран спор – Вечность свой изречет приговор. А теперь – торжествуй, обыватель! Угасает российский писатель, Умолкает рассерженный глас И пустеет печальный Парнас, – Чтобы вольно цвело в наше время Лишь подъячих крапивное семя, Да барыг, да, с их подлостью всей, Проходимцев, случайных людей. Мать-царица! Россия-держава! Не нужна вам писателя слава. И терзает насмешкой доднесь: «Что ж за честь, коли нечего есть?»