І.Растєряєв. Я не видал родных дедов/I didn’t see my grandfathers/Я не бачив рідних дідів

Это стихотворение о прошлом и настоящем. Я тоже не видела родного деда, который погиб в 1944 году. Мой отец И. Павленко, воевавший против немецких фашистов бок-о-бок с русскими и другими национальностями СССР и попавший в плен, рассказывал о проявлениях гуманности в самые трудные времена той войны. Сейчас внуки моего отца воюют против российских фашистов, придерживаясь гуманных принципов Женевской конвенции по отношению к военнопленным. _______________ Це вірш про минуле і сьогодення. Я теж не бачила рідного діда, який загинув у 1944 році. Мій батько І. Павленко, який воював проти німецьких фашистів пліч-о-пліч з російськими та іншими національностями СРСР і потрапив у полон, розповідав про прояви гуманності в найважчі часи тієї війни. Зараз його внуки воюють проти російських фашистів, дотримуючись гуманних принципів Женевської конвенції по відношенню до військовополонених. __________________ This is a poem about the past and present. I also did not see my own grandfather, who was killed in 1944. My father I. Pavlenko, who fought against the German fascists side by side with the Russians and other nationalities of the USSR and was taken prisoner, spoke about manifestations of humanity in the most difficult times of that war. Now his grandchildren are fighting against the Russian fascists, adhering to the humane principles of the Geneva Convention in relation to prisoners of war. __________________ Я не видал родных дедов, И видеть мог едва ли: Все до рожденья моего Они поумирали. Но я не обделён судьбой, Я всё равно счастливый. Был рядом дед, пусть не родной, Но горячо любимый. Он был нерусский — из армян, С деревни, из народа — Агван Тиграныч Григорян, Двадцать шестого года. Он был герой и ветеран — Такой, что прямо с книжки — Для всех. А я ему кидал За шиворот ледышки. Я про войну всё с детства знал — Ведь дед, без всякой лажи, Мне каждый день преподавал С тарелкой манной каши. Всё было так: он мирно пас Овец у Арарата. И вдруг взяла пошла на нас Немецкая армада, Чтобы ни русских, ни армян Здесь не было в природе, Но тут подъехал дед Агван, И он был резко против. Подъехал, правда, не один… Стекались, словно реки, Туда и тысячи грузин, Казахи и узбеки… Разноязыкою толпой Они в окопы сели. И в тех окопах всей гурьбой Мгновенно обрусели. Вместо овец на этот раз Другие были звери. И дед в прицел свой «Тигра» пас, крутил хвоста «Пантере»… По-русски с ним общенье шло Сперва не идеально, Но фразу «Башню сорвало» Он понимал — буквально. Я с дедом мог тарелки три Съедать той самой каши, Внимая, как они пошли На Запад пешим маршем. И, как всегда, в который раз В итоге накидали… А дальше шёл такой рассказ, Как в слёзном сериале: «Берлин. Апрель. Земля дрожит. Снаряды, пули — градом…» И дед по улице бежит С трофейным автоматом. Кругом — разбитые дома, Как гор кавказских гребни. С собой у деда пять гранат, Вдруг глядь: на куче щебня Лежит, скулит от страшных ран, Один, как щепка в шторме, Такой же, как и он, пацан, Но лишь в немецкой форме. И тычет деду на окно, Руками объясняет, Что он у дома своего Лежит и помирает. Что там родители его, Что он берлинский, местный, Его войною домело До своего подъезда. И дед поверх своих поклаж Хоть был не сильный самый, Взвалил его, и на этаж — Туда, где папа с мамой, Где взрывом балку повело, Где теплится лампада: «Встречайте, фрау, своего Немецкого солдата»… Дед, говоря про этот миг, Вдруг сразу изменялся: Про страшный материнский крик, Про то, как там остался. Как в кухне, где горел шандал, Воды ему нагрели, Как с грязью ненависть смывал За годы и недели, Как спал на белых простынях Среди войны и ада И видел сны о мирных днях В долине Арарата. Как утром снова он пошёл К победной близкой дате, Услышав сзади «Danke schön», Ответив им «Прощайте»… Тут я перебивал всегда, Дослушивал едва ли: «Дедуня, что за ерунда? Давай, как вы стреляли! Давай, как ты горел в огне, Чуть не погиб на мине…» — Неинтересно было мне Про простыни в Берлине. Но дед чего-то замолкал, Шёл за добавкой каши И кашу снова в рот толкал, Чтоб стал быстрей я старше… Его уж нет, а я большой. И вдруг я докумекал: В тот день был самый главный бой За звание человека.