История болезни I [«Я был и слаб и уязвим...»] – Владимир Высоцкий

автор: Владимир Высоцкий Песню (из трилогии «История болезни») «История болезни I» [«Я был и слаб и уязвим...»] – или «Ошибка вышла» - (по утверждению Михаила Шемякина) Владимир Высоцкий написал на основе его рассказов о психиатрических клиниках [1975-1976 гг]. В основу сюжета песни лёг разговор Высоцкого с художником Михаилом Шемякиным, когда Шемякин рассказал ему о своем принудительном лечении в психиатрической лечебнице. В 1980 году, через месяц после смерти Высоцкого, на радио «Свобода» Михаил Шемякин рассказал предысторию песни «Ошибка вышла»: «Мало кто знает, что одной из самых своих серьезных песен он считал “Я был и слаб, и уязвим”. Хочу рассказать, что это за песня, и как она возникла... Однажды я рассказывал ему об одной из страшных психиатрических больниц города Ленинграда [экспериментальная клиника Осипова], где я провел несколько месяцев, где врачи – поверх офицерских униформ на них были напялены белые халаты – производили над нами всеми свои страшнейшие эксперименты. Через некоторое время Володя пришел ко мне и исполнил удивительную песню “Я был и слаб, и уязвим”». Так появилась первая песня трилогии...» Первое авторское исполнение – 1976 г, последнее – июль 1979 г. Я был и слаб и уязвим, Дрожал всем существом своим, Кровоточил своим больным Истерзанным нутром, - И, словно в пошлом попурри, Огромный лоб возник в двери И озарился изнутри Здоровым недобром. Но властно дернулась рука: «Лежать лицом к стене!» - И вот мне стали мять бока На липком топчане. А самый главный – сел за стол, Вздохнул осатанело И что-то на меня завел, Похожее на «дело». Вот в пальцах цепких и худых Смешно задергался кадык, Нажали в пах, потом – под дых, На печень-бедолагу, - Когда давили под ребро – Как ёкало мое нутро! И кровью харкало перо В невинную бумагу. В полубреду, в полупылу Разделся донага, - В углу готовила иглу Нестарая карга, - И от корней волос до пят По телу ужас плелся: А вдруг уколом усыпят, Чтоб сонный раскололся?! Он, потрудясь над животом, Сдавил мне череп, а потом Предплечье мне стянул жгутом И крови ток прервал, - Я, было, взвизгнул, но замолк, - Сухие губы на замок, - А он кряхтел, кривился, мок, Писал и ликовал. Он в раж вошел – знакомый раж, - Но я как заору: «Чего строчишь? А ну покажь Секретную муру!..» Подручный – бывший психопат – Вязал мои запястья, - Тускнели, выложившись в ряд, Орудия пристрастья. Я терт и бит, и нравом крут, Могу – вразнос, могу – враскрут, - Но тут смирят, но тут уймут – Я никну и скучаю. Лежу я голый как соко́л, А главный – шмыг да шмыг за стол – Все что-то пишет в протокол, Хоть я не отвечаю. Нет, надо силы поберечь, А то ослаб, устал, - Ведь скоро пятки станут жечь, Чтоб я захохотал. Держусь на нерве, начеку, Но чувствую отвратно, - Мне в горло всунули кишку – Я выплюнул обратно. Я взят в тиски, я в клещи взят – По мне елозят, егозят, Всё вызнать, выведать хотят, Всё пробуют на ощупь, - Тут не пройдут и пять минут, Как душу вынут, изомнут, Всю испоганят, изорвут, Ужмут и прополощут. «Дыши, дыши поглубже ртом! Да выдохни, - умрешь!» «У вас тут выдохни – потом Навряд ли и вздохнешь!» Во весь свой пересохший рот Я скалюсь: «Ну, порядки! Со мною номер не пройдет, Товарищи-ребятки!» Убрали свет и дали газ, Доска какая-то зажглась, - И гноем брызнуло из глаз, И булькнула трахея. И он зверел, входил в экстаз, Приволокли зачем-то таз… Я видел это как-то раз – Фильм в качестве трофея. Ко мне заходят со спины И делают укол… «Колите, сукины сыны, Но дайте протокол!» Я даже на колени встал, Я к тазу лбом прижался; Я требовал и угрожал, Молил и унижался. Но туже затянули жгут, Вон вижу я – спиртовку жгут, Все рыжую чертовку ждут С волосяным кнутом. Где-где, а тут свое возьмут! А я гадаю, старый шут: Когда же раскаленный прут – Сейчас или потом? Шаба́ш калился и лысел. Пот лился горячо, - Раздался звон – и ворон сел На белое плечо. И ворон крикнул: «Nevermore!» - Проворен он и прыток, - Напоминает: прямо в морг Выходит зал для пыток. Я слабо подымаю хвост, Хотя для них я глуп и прост: «Эй! За пристрастный ваш допрос Придется отвечать! Вы, как вас там по именам, - Вернулись к старым временам! Но протокол допроса нам Обязаны давать!» И я через плечо кошу На писанину ту: «Я это вам не подпишу, Покуда не прочту!» Мне чья-то желтая спина Ответила бесстрастно: «А ваша подпись не нужна – Нам без нее все ясно.» «Сестренка, милая, не трусь – Я не смолчу, я не утрусь, От протокола отопрусь При встрече с адвокатом! Я ничего им не сказал, Ни на кого не показал, - Скажите всем, кого я знал: Я им остался братом!» Он молвил, подведя черту: «Читай, мол, и отстань!» Я впился в писанину ту, А там – одна латынь… В глазах – круги, в мозгу – нули, - Прокля́тый страх, исчезни: Они же просто завели Историю болезни! 1975 – 1976 гг