«Поэма без героя» как пророчество (Д. Быков). Из курса «Мир Анны Ахматовой»

Почему Ахматова смогла написать про предчувствие беды в 1940-м, отчего за отдельных грешников должен расплачиваться весь мир и кто же всё‑таки герой «Поэмы без героя». Итоговый, завершающий лиро-эпос Ахматовой, над которым она работала дольше всего: в общей сложности текст дописывался и менялся на протяжении 22 лет. Л.Чуковская: “«Поэма» оглушительно нова [...] не для одной лишь поэзии Анны Ахматовой, а для русской поэзии вообще. [...] Тут все впервые: и композиция, создающая некую новую форму, и строфа, и самое отношение к слову: акмеистическим — точным, конкретным, вещным словом Ахматова воспроизводит потустороннее, духовное, отвлеченное, таинственное. Конечно, это свойство всегда было присуще поэзии Ахматовой, но в «Поэме» оно приобрело новое качество. Острое чувство истории, тоже всегда присущее поэзии Ахматовой, тут празднует свое торжество. Это праздник памяти... [...] История пережита автором интимно, лично — вот в чем главная сила «Поэмы»“. Быков, Лекманов и М.Чертанов готовили к изданию “нечто вроде «Посмертных записок ахматовского клуба», записки секретаря Ахматовского общества, рассекреченные только к пятидесятилетию со дня ее смерти, 6 марта 2016 года. Это тайное общество поддерживало и охраняло Ахматову на протяжении пятидесяти лет ее жизни — единственный случай в истории русской литературы, когда читатель в буквальном смысле спасал своего писателя, выполняя розановский завет“: Максим Чертанов / Мария Кузнецова: “Они всё думали-думали, перебирали: без какого поэта Россия жить не может. У них почему-то получилось, что… в то время, когда они этот выбор делали (когда только Гумилёва убили), стало ясно, что скоро поэтов России не останется, и они стали решать — какого бы поэта им спасти. И думали-думали. Пастернак тогда ещё себя не показал, ещё было неизвестно, может быть, из него второй Маяковский получится. Маяковский не устраивал по причине его советскости. [...] Цветаева ещё молодая слишком была. [...] Быков: [...] ...я бы ей всё про себя мог бы рассказать, у меня есть ощущение. Если бы мы сидели… Максим Чертанов / Мария Кузнецова: Она была мудрая, как змея. Но как-то вот эта её мудрость, она была какая-то такая холодноватая. Никита Елисеев: Мудрость всегда холодновата. [...] Быков: поэтика Кузмина повлияла на Ахматову, я думаю, больше, чем поэтика Анненского, «Кипарисового ларца»“ (#cutid1).