Вечная музыка. Памяти гениального пианиста Владимира Софроницкого

ПОЭТ ФОРТЕПИАНО. Владимира Софроницкого при жизни называли гением, о нем ходили легенды. Его имя стоит в одном ряду с именами Антона Рубинштейна и Сергея Рахманинова. ХХ век дал человечеству ярчайшее созвездие великих музыкантов, в том числе пианистов. Но когда мы слышим имя «Софроницкий», то возникает исключительное ощущение: он – один, таких не было и не будет. Он не вписывается ни в какие классификации и не подпадает ни под какие определения. Единственное, что всегда безошибочно прибавляют к его имени, – это эпитет «великий романтик».Он не побеждал на международных конкурсах, его титулы скромны, а биография небогата внешними примечательными событиями. Но главное — пианист утонченного романтического стиля, Софроницкий пользовался особым расположением публики, которого никакими официальными наградами не завоюешь. Когда фирма “Мелодия“, образованая в 1964 году, сразу же выпустила великолепный комплект его пластинок, они мгновенно исчезли с прилавков музыкальных магазинов. Еще при жизни пианиста его интерпретаторские творения ассоциировали со стихами Блока, полотнами Врубеля, книгами Достоевского и Грина. У него было совершенно уникальное звукоизвлечение.Необычайно глубокий звук заполнял весь зал и проникал в самое сердце. Как совершенно восхитительно он играл Шуберта в переложении Листа! Но такого исполнения пьесы “Литания“ я не слышала ни у кого. Тут было чудо, которое дозволено разве что гениям. Публика боготворила Софроницкого. Он мог отменять концерты – все беспрекословно принимали волю своего кумира, надеясь на то, что в следующий раз повезет, и они станут свидетелями чуда. При возможности слушатели ходили на одну и ту же программу по два раза подряд: он всегда играл по-разному.“Музицируя, он словно бы исповедывался людям; исповедывался с предельной откровенностью, искренностью и — что очень важно — эмоциональной самоотдачей. Об одной из песен Шуберта — Листа он обмолвился: «Мне хочется плакать, когда я играю эту вещь». В другой раз, подарив залу поистине вдохновенную интерпретацию си-бемоль-минорной сонаты Шопена, признался, сойдя в артистическую: «Если так переживать, то больше ста раз я ее не сыграю». Действительно, переживать исполняемую музыку так, как переживал за роялем он, было дано немногим“.Софроницкий никогда не участвовал в музыкальных конкурсах и, по его признанию, недолюбливал их. “Слава завоевывалась им не в единоборстве где-то и с кем-то; менее всего он обязан ею капризной игре случая, который, бывает, одного вознесет на несколько ступенек вверх, другого незаслуженно отодвинет в тень. На эстраду он пришел так, как приходили прежде, в доконкурсные времена,— выступлениями, и только ими, доказывая свое право на концертную деятельность. Его отец был инспектором Смольного института благородных девиц, преподавал там физику и математику. Мать — урождённая В. А. Боровиковская — правнучатая племянница русского живописца В. Л. Боровиковского, внучка поэта Л. И. Боровиковского и дочь юриста и поэта А. Л. Боровиковского. Репертуар его был поистине безграничен. Однажды Софроницкого спросили: “Если вас посадить за рояль, не прерываясь, за сколько времени вы сыграли бы весь свой репертуар?“ Он подумал и ответил: “Две недели, это точно“. О том, что он испытывал, когда играл, можно судить по тому, как он говорил об исполнении 8-й прелюдии Шопена: “Я очень люблю ее. Как будто радостное, благоуханное дыхание жизни неожиданно врывается и захлестывает всю душу“. Об экспромтах Шуберта говорил:“ В них глубочайшая стихия переживаний, где перекликаются голоса отдаленных, неясных, но дорогих воспоминаний. Вообще Шуберт - самый добрый и земной композитор“. В видеоклипе звучит фрагмент - Шуберт-Лист “Мельник и ручей“.