Давид читает “Рождественский романс“

. Захотелось нам с Лерой, чтобы у нас по коридорам, выходящим в фойе, бродил Ходячий замок. И вот – дети поставлены перед фактом, все азартно придумывают костюмы и раскрашивают ходячее чудовище, мы снимаем трейлер и желаем только одного – чтобы жизнь наша не изменилась. И вдруг приходит Давид. Ему 12 лет, он в седьмом классе. И говорит, что очень хочет прочесть стих на Рождество. Что он давно хочет, но ему попадались очень детские стихи, и он не читал их, а вот теперь… - Вы знаете такого поэта Бродского? У него оказались очень взрослые стихи про Рождество. Вот. Рождественский романс. Я там пока не вполне разобрался, но я в процессе. Можно я прочту? Что за странный вопрос? Елка наряжена, табуретка не нужна, наверное… Конечно, пусть читает. Мы-то здесь при чём? - А можно я возьму кое-что из реквизиторской? Я тут видел много всего подходящего. Понимаете, мне хочется, чтобы я как бы собрал стихотворение из того, что будет на сцене. Я тут похожу немного? О чем разговор! Какой милый мальчик! Пусть ходит, конечно. Наконец-то хоть что-то из любовно собранного хлама пригодится. - Я вот тут составил список. Вы не могли бы мне помочь, а то я не смогу один дотащить и расставить всё это? Давид. У нас нет для тебя Голиафа. Но мы тебе поможем. Только быстро. - А как вот это закрепить так, чтобы это выглядело одновременно как дверь и как окно? Вот. Это должно быть как бы на воздухе… Лера понимает его с полуслова. Сцена заполняется будущим стихотворением. Давид никогда не видел «Полторы комнаты». Лера тоже еще не успела. Но как это похоже по интонации! Хорошо хоть пианино и кресло уже в аудитории. Давид и мы справились без Голиафа. Построили дом. Посадили дерево. Во дворе. И «кормушка, чтобы качалась, как качели» - вот. Пожалуйста. Давид. Мальчик. Не находи там больше ничего, в этом стихотворении. - Я не все там понимаю… Что это значит – «любовник старый и красивый»? Хорошо, я спрошу у бабушки… с ней иногда так интересно разговаривать… Вы не против, если я буду тут ходить туда-сюда и репетировать? Дверь у аудитории прозрачная. На ней нарисован желтый круг. Давид думал приспособить его под Луну, но нет. Не то. В эту прозрачную дверь на переменах поглядывают несколько испуганно одноклассники Давида. Смотрят, как он бродит, нажимает на клавиши пианино, стучит по клавиатуре пишущей машинки, ходит, раскачиваясь, из одного угла сцены в другой. Лера смотрит на него с пониманием. Она сама – художник. Ей всё это знакомо. А я – свидетель. Что-то вроде биографа. Я никогда не смогу отвлечься от того, что кто-то смотрит на меня через прозрачное стекло, смешно прижимаясь сплющенным носом. В день, когда Давид решился прочесть стихотворение, Лера сняла видео на телефон, оно с плохим звуком и пару раз распадается на пиксели, но на нём можно увидеть, как Давид, тогда еще семиклассник «Наукограда», а теперь уже ученик школы «Интеллектуал», ногами читает, странно и по-своему, заученное мною до дыр, любимое мое стихотворение, в год, когда мы стольких провожали, укачивали себя надеждой, что скоро маятник жизни качнется в другую сторону.