Григорий Палама | Вячеслав Рубский | 2016

Приблизительный конспект: ПАЛАМА-ЗАПАД. Надо отличать паламистские споры с последующим их «применением». Своё богословие сущности и энергий Палама развивал не в оппозиции к латинскому Западу, поскольку его оппонентами были не западные томисты и номиналисты, но свои братья-греки, такие как Варлаам, Акиндин и Грегора, которые считали себя верными чадами Православия. И все трое были большими противниками латинян. Во время своего тюремного заключения (1343-47) Палама приветствовал возможность контактов с генуэзцами в Галате и посылал свои труды гроссмейстеру ордена госпитальеров на Родосе. Когда в 1355 году папский легат Павел Смирнский прибыл в Константинополь обсуждать возможности воссоединения, Палама встретился с ним и изложил ему свои взгляды. Неопатристы против католиков, которые капсулировали Паламу в «паламизм», т.е. он не представитель свв. отцов, а оригинал. 1. Центр онтологии и эпистемологии Паламы – энергии. Отсюда принципиальная вовлечённость антропологии в теологию = аскетика. У Паламы, как и во всей греческой традиции нет чёткого различения онтологии и эпистемологии, свойственной Западу. Например, тезис о не/познаваемости Бога есть тезис онто/эпистемологический. 2. Учение об энергиях в свёрнутом виде содержится в концепциях Отцов до VI Собора. Григорий Богослов: первое вычленение «трансцендентального» онтологического уровня: Имена Божии принадлежат не сущности, а «тому, что окрест Неё» (ТИПВ, 1.8). Максим Исповедник: то, что у него трансцендентно-имманентные «логосы вещей» = паламическим «энергиям»; энергия – предикат сущности (К Марину, 91) и = действию («единая энергия Бога и обоженных» (там же). Отсюда – постоянные отсылки Паламы к трактатам Исповедника. Дамаскин: вслед за Исповедником он вводит «энергию» в контекст моноэнергистских/монофелитских споров, тем самым совершенствуя терминологический аппарат. «Энергий» много, но «энергия» – одна = единое божественное действование («Поскольку Божество просто, Оно имеет одно простое благое действие, производящее всё во всём подобно солнечному лучу, который всё согревает и в каждой отдельной вещи действует сообразно с её природным свойством и её способностью к восприятию»). 1. Вклад Паламы в триадологию – онтологизация «энергии». «Мы же научились от отцов почитать нетварными все энергии Божии, если только кто не назовет омонимично энергией дело, т.е. результат. И когда мы говорим об одной единственной энергии у Бога, то подразумеваем её объемлющей собой все их вместе» (О Божественных энергиях, 7). Энергии – это общие предикаты природы, несводимые к ее действованию; они имманентны миру ввиду возможности причаститься им. Ипостаси «проникнуты» энергиями (там же, 17) – следовательно, ипостась – природа - энергии. 2. Учение об энергиях антиномично/апофатично, т.к. характер богословия Паламы преимущественно практический. Богословие не может быть ограничено правилами и методами, поскольку Бог не есть “объект” исследования. 3. Сущность и энергии, в отличие от неоплатоников не связаны причинно-следственно. 4. Онтологизация «энергий» ведёт и к усовершенствованию антропологии и эпистемологии: человек может узреть Нетварный Свет «умным чувством» по дару Бога (Триады. I 3. 16-17, 18, 33). Свет имеет свойство преображения и телесных чувств: «когда достойные получают сверхъестественную благодать и силу, они и чувством и умом видят то, что превосходит всякое чувство и всякий ум» (Святогорский томос. 6). 5. Антропология: силы души: ум (нус), разум (логос) и дух (пневма). Они не составляют собой души, потому что последняя, подобно Богу, проста и несоставна. Они, будучи простыми действиями, лишь выражают её как единое целое. Разум тесно связан с умом, из которого он происходит и с которым иногда отождествляется (Триады I 2. 3). Дух исходит из ума и разума и существует внутри обоих. Он есть любовь ума к разуму, которая животворит тело. Варлаам отрицал возможность прямого, непосредственного общения с Богом в этой жизни, святитель Григорий отстаивал его возможность, утверждая, что такое общение является фактом личного опыта его святых современников. Таким образом, Палама спас богословие от вырождения в жвачку. Мейендорф: “Тот факт, что западная традиция невыразима в терминах паламизма, не является сам по себе доказательством её неправославности”. Палама об учёности: «Так вот и изобретения внешней мудрости полезны нам, чтобы пользоваться ими против них самих, повергая как бы его собственным мечем этого Голиафа…Поэтому мы не мешали бы обучаться внешней науке желающим из тех, кто не избрал монашеской жизни, но всю жизнь заниматься ею никоим образом не советуем никому, а ожидать от нее каких-либо точных познаний о божественных предметах и вовсе запрещаем, потому что от нее нельзя научиться ничему надёжному о Боге».