“Культурное вторжение“на Красной площади.

Бахыт Кенджеев. На том конце земли, где снятся сны стеклянные, сереют валуны и можжевельник в изморози синей – кто надвигается, кто медлит вдалеке? Неужто осень? На её платке алеет роза и сверкает иней. Жизнь хороша, особенно к концу, писал старик, и по его лицу бежали слёзы, смешанные с потом. Он вытер их. Младенец за стеной заснул, затих. Чай в кружке расписной давно остыл. И снова шорох – кто там расправил суматошные крыла? А мышь летучая. Такие, брат, дела. Спит ночь-прядильщица, спит музыка-ткачиха, мне моря хочется, а суждена – река, течёт себе, тепла, неглубока, и мы с тобой, возлюбленная, тихо плывём во времени, и что нам князь Гвидон, который выбил дно и вышел вон на трезвый брег из бочки винной... Как мне увериться, что жизнь – не сон, не стон, но вещь протяжная, как колокольный звон над среднерусскою равниной?