Мост пламени - Слеза Горыныча.

Рассказ: Мост Пламени и Слеза Горыныча Автор рассказа и стиха к песне Андрей Жуков. Вокал SUNO. На самой границе миров, где дымный ветер вечно кружит пеплом, стоял странный дом. Он был окутан копотью и казался слепленным из самой земли у подножия грозной Кудыкиной горы – вечно дымящегося жерла, извергающего подземный огонь. Рядом, вместо воды, текла древняя огненная река, густая и раскаленная, как кипящая смородина. Ее жители называли просто – Огненная Ягодная. И жил там Страж. Не человек. Он пил эту кипящую лаву, словно воду. Его кожа дышала жаром глубин, в жилах клокотало не кровь, а самое настоящее адское пламя, а по сосудам текла раскаленная сталь. Он был древним, могучим и страшным – трехглавый Змей Горыныч, неусыпный хранитель Калинова Моста. Этот мост, выкованный из черного, вечно горячего металла, был единственной переправой через огненную реку, единственной тропой в запретное царство мертвых – Навь. Закон был суров и непреложен: живым за мост переходить нельзя. Однажды к началу этого Навьего перехода подошла живая душа. Хрупкая девушка, бледная от горя, но с невероятной решимостью в глазах. Она низко, до земли, поклонилась средней голове Горыныча, чьи глаза пылали холодной мудростью веков. “Приветствую тебя, великий Змей, в чьей душе вечный огонь, мудрый Зверь!“ – прошептала она, и голос ее дрожал, но не от страха. “Я пришла просить: пропусти меня через Калинов мост! Помоги мне, Горыныч!“ Змей склонил свои тяжелые головы, испепеляя ее шестью взглядами-углями. “Видишь, мост раскален добела, как сама лава...“ – продолжала она. “Я не могу ступить на него одна. Помоги мне пройти!“ “Зачем?“ – прогремел подземный гул его голоса. “Я иду за любимым,“ – ответила девушка, и в ее глазах вспыхнула неугасимая искра. “Он пал в праведной битве за родину. Я несу ему живую воду, чтобы вернуть его к жизни! Я спасу его, ради нашей любви!“ “Ты знаешь, кто я,“ – сурово сказал Горыныч. “Я страж врат подземного мира. Я не пропускаю живых в царство мертвых. Закон есть Закон. Просишь невозможного.“ “Умоляю, великий Горыныч! Пропусти меня!“ – вновь взмолилась она. Тогда Змей заговорил с тяжелой, неумолимой правдой: “Живой ступить на Калинов мост – значит обречь себя. Каждый шаг по его раскаленным плитам будет стоить тебе года жизни. С каждым шагом молодость будет покидать тебя, красота превратится в морщины и дряхлость. Еще до середины пути ты станешь древней старухой, если вообще дойдешь. Никто не выдерживает этой цены.“ Девушка замерла. Ее взгляд скользнул по пылающей реке, по адски горячему мосту, в туманную бездну Нави за ним. Потом она выпрямилась. Вся ее хрупкость исчезла, осталась лишь стальная воля. “Я готова!“ – заявила она твердо. “Готова отдать всю свою красоту, всю молодость! Пусть он живет! Готова стать старухой! Прошу тебя, великий Страж, просто отойди с моста и дай мне пройти! За ним меня ждет – мой возлюбленный. Я должна его спасти!“ И тогда случилось невероятное. В глазах древнего стража, повидавшего бесконечность смертей и хранившего Закон изначально, появилось что-то немыслимое. Из глаза средней головы Горыныча скатилась огромная, тяжелая слеза. Она упала на раскаленный металл моста у самых ног девушки с громким шипением, оставив крошечное темное пятнышко. Вид этой слезы стал для девушки молчаливым ответом. И Горыныч... отступил. Его исполинское тело, казавшееся вросшим в скалу, содрогнулось и медленно, с невероятным усилием, отошло в сторону, освобождая начало страшного пути. В его душе, закаленной в адском пламени, бушевали незнакомые чувства – глубокая жалость, гнетущая вина и потрясение перед силой, которая оказалась могущественнее его власти и древних запретов. Силой любви, готовой на абсолютное самоуничтожение. Девушка шагнула на мост. Первый шаг – и прядь ее волос побелела. Второй шаг – резкая морщина прорезала лоб. Третий – спина согнулась под невидимой тяжестью. Шаг за шагом, год за годом, Калинов мост высасывал из нее жизнь. Она шла сквозь невыносимый зной, чувствуя, как плавятся ее лапти, как жар прожигает до костей. Она шла, стиснув зубы, глядя только вперед – туда, где был ее возлюбленный. Она шла, превращаясь в тень былой себя. Горыныч стоял в стороне, опустив головы. На его сердце, где горело пламя и текла сталь, легла невыносимая тяжесть. Тяжесть вины. Вины за нарушение Закона. Вины за то, что позволил живому войти в мир мертвых. Вины за то, что стал свидетелем этого ужасающего, необратимого превращения. Он нарушил свой долг. Ради одной слезы. Ради той немыслимой силы, что заставила дрогнуть его каменное сердце. Когда иссохшая, сгорбленная фигура, лишь отдаленно напоминавшая ту девушку, что подошла к мосту, исчезла в смоляных туманах Нави, на этом берегу осталось только эхо ее подвига. И имя, которое отныне будет звучать в страшных сказках и наводить ужас на заблудившихся в глухих лесах: Баба Яга. Рожденная не злом, а всепоглощающей любовью и чудовищной жертвой, принесенной на раскаленном алтаре Калинова моста над рекой Огненной Смородины у подножия дымящейся Кудыкино