В Ярославле открылась выставка академика РАХ Элеоноры Жарёновой

Сегодня в ярославском художественном музее открылась выставка Элеоноры Жарёновой, академика Российской академии художеств. В собрании около 30 полотен, подаренных автором. И хотя сама мастер родилась в Москве, корни ярославские. Отец окончил художественное училище в городе на Волге. Выставка продолжает серию, которой музей знакомит зрителей с фондами. Марина Смарагдова отправилась на вернисаж. Для выставки отобрали 14 работ из 30, хранящихся в фондах. Полотна 60-х - на них люди рабочих профессий, полные уверенности и спокойствия. В картинах Элеоноры Жарёновой отблеск ее специальности- художник-монументалист, главные произведения - объемные мозаичные композиции, витражи, горельефы. Алексей Федорчук, заместитель директора ЯХМ: «Амазонки русского авангарда, так называли некоторых художниц в начале 20-го столетия, прославившихся крепкой, не совсем женской живописью. Эту традицию продолжает и Элеонора Жарёнова. Мистически сложилось, что и любимый сюжет у нее амазонки». Колорит полотен - это краски земли, которые роднят ее работы с фресками. Сдержанность общего цветового строя - это отражение характера автора, считают искусствоведы, строгого, немного замкнутого, также немногословна Элеонора Александровна и в композиции. Героини портретов погружены в себя, а надпись на одном раскрывает суть «тоска неясная о чем-то неземном, куда-то смутное стремление». Дарья Большакова, научный сотрудник ЯХМ: «Она показывает миф, в такой свободной трактовке отображает легенду. Натюрморты без всякого украшательства, без лишнего, первоосновы, формы». Нина Голенкевич, старший научный сотрудник ЯХМ: «Александр Жарёнов учился в Ярославле. В те годы, когда здесь преподавали Михаил Соколов, Федор Панков, Михаил Владыкин и другие ярославские корифеи». Отец передал дочери не только профессию, но и глубинную связь с традицией, с ярославской школой. Марина Смарагдова, корреспондент: «Особенная любовь - к питомцу, сеттору Тимке, она оставила множество его портретов». Сама художница говорила «Я люблю, чтобы холст дышал, не был тяжело записан, а дышал как пигмент в старинных фресках».