[Лучше бы мы с тобой умерли тоже, Джуди] | Matt Humala | Джио Россо

В этом дрянном космическом звездолёте, больше похожем на памятник дадаизму, старый бобинник рыдает по Миннесоте, чахлым магнитно-катушечным атавизмом. Двигатель на какой-то предсмертной тяге, тщетно пытается выйти на третью скорость. Космос хорош напечатанным на бумаге, где в лёгкой дымке блестит Вероникин волос. Сколько ещё световых кочевать во мраке? Вспышкам кометы я радуюсь, как ребёнок. Роботу-технику выдумал кличку Лакки, выставил на экранах сплошной зелёный. Джуди, ты видишь Землю во тьме кромешной? Твой тихий вздох прерывается белым шумом. Радиоволнам не выразить нашу нежность, память-песок разнесло по углам самумом. Джуди, я позабыл все простые вещи: давку в метро и кофейную муть в стакане. В бедной моей голове разрушения хлеще, чем от падения метеорита на Юкатане. В складках материи тёмной не сыщешь бога, сможем ли мы воссоздать его как идею? Я бы хотел прошвырнуться по Орчард-роуд, встретить похмельное утро в плохом отеле. Я бы хотел по колено залезть в сугробы, и пропустить сквозь пальцы речную воду, Вместо полёта в объятьях стального гроба, спать в летнем парке под пологом небосвода. Джуди, соври, (всё равно твоих глаз не видно), будто в скитаниях ты отыскала Землю. Я говорил с марсианским всезнайкой-гидом о вероятности множества измерений. Мир умирал, пока мы напивались в барах, куревом, хохотом, похотью наслаждаясь. Нашу планету взорвав и отдав пожарам, как же мы потрясающе облажались. Я заплатил бы за малое очень много, если б имел хоть что-то, на самом деле: снова услышать лай своего бульдога, выстоять очередь в пятничном ’’Кэш энд Керри’’. Это мой крест - быть живым на костях планеты, грея озябшие пальцы в карманах худи, тщетно травиться просроченной сигаретой. [Лучше бы мы с тобой умерли тоже, Джуди]