Иосиф Бродский читает свои “Письма римскому другу“ («Прогулки с Бродским», съёмка 1993 года)

Первый фильм о Бродском, снятый для России. Снимался в октябре 1993 года, а появился на телеэкране в августе 1994 года. Лауреат премии «ТЭФИ-1995». Глеб Морев: “Эскапистская модель существования Поэта не как раба или врага государства, а как частного лица, занятого выяснением отношений с Языком и Историей, была заявлена Бродским в программных «Письмах римскому другу». Вытекающим из попытки реализации этой модели последствием стало изгнание. Миф Поэта, свободно живущего в имперской провинции «параллельной» цезарю жизнью, был несовместим с реалиями Советского Союза. Оказавшись в вынужденной эмиграции, Бродский решает воспользоваться другим мифом из имперского культурного арсенала — мифом изгнанника. Под этим знаком пройдет вся его дальнейшая литературная биография, столь неожиданно переломленная событиями весны 1972 года“ (@crbpushkina-gleb-morev-kto-skazal-a-vyezd-iosifa-brodskogo-iz-sssr). “Хрестоматийное, разошедшееся частично на пословицы стихотворение «Письма римскому другу», в отличие от ряда других текстов Бродского, казалось бы, семантически прозрачно и трудностей в интерпретации не вызывает. Единственным содержащимся в нем спорным моментом является подзаголовок «Из Марциала». [...] Разумеется, в обширном наследии римского эпиграмматиста Марка Валерия Марциала можно отыскать строки, отдаленно напоминающие стихи Бродского, но, как представляется, подобную операцию можно при желании проделать с любыми текстами. В то же время уже в первых работах о Бродском возникает имя Горация как возможного источника данного цикла. В этом не сомневается, например, Чеслав Милош: «В “Письмах римскому другу”, новой вариации на горацианскую тему жизни в глуши, Гораций адресует свои строфы Постуму, живущему в имперском Риме»“ ( Через 3 месяца после написания Бродский вынуждено эмигрировал из СССР: “Утро воскресенья, 4 июня 1972 года, в Ленинграде было не по-летнему прохладным — около тринадцати градусов. На ступенях перед главным входом в международный терминал аэропорта, который через год назовут «Пулково», на старом кожаном чемодане сидел, ожидая очереди на таможенный досмотр, мужчина, одетый тепло, по погоде, — плотный коричневый вельветовый пиджак, красная водолазка, джинсы. В кармане пиджака лежал билет на рейс «Аэрофлота» Ленинград—Будапешт. Из Будапешта после пятичасовой пересадки самолет Austrian Airlines должен был перенести его в Вену. Паспорта у него не было. Вместо паспорта была действительная до 5 июня 1972 года советская выездная виза на постоянное жительство в Израиль [...] Виза была выдана ему в день 32-летия — 24 мая. Получая ее в ОВИРе, Бродский сказал: «Спасибо». «Не за что», — ответили ему. «Действительно, не за что», — резюмировал поэт. Случившееся за последний месяц выглядело настолько удивительным, что Бродский счел нужным специально запротоколировать последовательность событий и разговоров в тексте, написанном им за несколько дней до отъезда и тогда же переданном на хранение его другу Катилюсу“ (@crbpushkina-gleb-morev-kto-skazal-a-vyezd-iosifa-brodskogo-iz-sssr).